Отрывок из повести “Эпизоды” Алексея Крылова

А с рекой случилось следующее. У меня был свой район рыбалки. Начинался он сразу возле устья Протасовского ручья, что впадал в Черёмуху сразу за банями Старого Гостилова. У этого ручья были свои хозяева, свои специалисты по ловле крупной рыбы. Они ставили жерлицы, особые снасти на крупную рыбу с поводком из тонкой проволоки,  на щуку, крупного окуня. Мне такой вид рыбалки был не под силу и не по карману, да и не по разуму. Мне хватало и того, что я налавливал на простую удочку.
       Заканчивался мой «промысловый» район у Холодников, участка реки, заросшего по берегам густым непроходимым ольшаником. Эта часть реки из-за множества подводных ключей и прибрежных родников,  своё название получила за исключительно холодную воду и была как бы естественным природным заповедником. Рыбы здесь водилось множество. Редко кто из рыболовов мог отважиться закинуть в эти Холодники свои снасти. Крапива в рост человека, вязкие берега с ледяной водой, а главное, чистая вода, куда можно было закинуть крючок с наживкой, только на середине реки. Для такого дела и удилище нужно не менее трёх метров, а где такое взять? Такие удочки только у приезжих дачников, да, они сюда, в Холодники, и не совались. Умная река  всё сделала, чтобы обезопасить себя от двуногих дураков и хищников…
       Природа словно заранее знала, что человеку доверять нельзя и желательно как-то уберечь себя от хапужистых и изобретательных варваров, загородившись от них крапивой, трясиной и непроходимым кустарником… Но там, где я ловил рыбу, река было ещё доверчива и простодушна. У меня было такое чувство, что она даже балует меня, исправно подкармливая свежей рыбкой.
       Получив от реки причитающуюся мне дань, нет! лучше сказать, получив от неё подарок, я шёл к другому, заранее облюбованному месту и так до самых Холодников. Туда я не совался. Если бы кто-то надумал сосчитать длину всех этих затейливых поворотов и петель реки в моих заповедных местах, получилось бы около километра
Подойдя к реке и закинув снасть в давно облюбованном месте, я заранее знал сколько здесь выловлю рыбы… Сейчас мне это кажется чем-то невероятным, какой-то мистикой. Вытащив, к примеру, пару окуней и тройку крупных плотвиц, я понимал, что всё, хватит, больше на этом месте ловить не нужно, и переходил на другое.
       Таких добычливых мест на этом отрезке реки было у меня пять или шесть. Я знал, был уверен: река поделилась со мной рыбой, но только не нужно наглеть. Будь благодарен и за этот щедрый подарок. Сильно донимали комары и прочая мошкара, даже махорка дедушки Гусева плохо помогала. Но долго я на одном месте не сидел, так что не очень страдал от комариной напасти. Днём комаров не было, но днём и рыба не клюёт. Как это Сашка караваев не понял?
       Вот днём, в самую жару, когда мы, вся гостиловская малышня, купались и загорали на «Бездонке», угловом бочаге Черёмухи, и совершил я, совершенно этого не желая, своё первое предательство, поставив этим поступком жирный крест на наших доверительных отношениях с рекой, которая кормила меня.
       Недалеко от места, где мы купались, выше по течению, там, где не очень глубоко (взрослому мужику по пояс), шастали какие-то незнакомые рыбаки. И снасти были у них незнакомые. Я слышал про такие, но увидел их в первый раз. Двухметровый крепкий шест, к которому снизу прикреплён сделанный из гибкого дерева треугольник, довольно большой по площади. Примерно в половину квадратного метра. К треугольнику прикреплена прочная сетка в виде большого мешка. Сак, кажется, называется это сооружение. Рыбак устанавливал этот сак на дно реки рядом с собой и начинал топтаться перед горловиной, стараясь загнать несчастную рыбу в этот треугольник. Откуда ей нет выхода.  Примерно тот же принцип, что ловить рыбу большой корзиной, только цивилизованнее и более хищнически.  Закончив топтаться, рыбак резко поднимал свой сак кверху и заглядывал в сетку-авоську, не попалось ли туда что-нибудь…
       Купаться мне давно наскучило, и я с любопытством наблюдал за манипуляциями этих горе-рыболовов. Оба Володи, Караваев и мой двоюродный брат, простой большой корзиной для сена налавливали больше рыбы, чем эти чужаки своей хитрой снастью. Почему-то дело у них совершенно не ладилось. Мне даже немного жаль стало этих бедолаг.
       –  Иван, может бреднем пройдём там, где тины поменьше. Мужики, кряхтя, вылезли на берег, отыскали и стали разматывать спрятанный в высокой осоке бредень, десятиметровую сеть с крепкими деревянными шестами на её концах. Методика ловли примитивная: двое, а то и четверо рыбаков, взявшись за шесты, волокли, что было силы, бредень поперёк или вдоль реки.
       Время от времени эту снасть нужно было вытаскивать на берег, чтобы узнать, что в неё попалось. Ловля рыбы этим бреднем, – работа очень трудоёмкая, К низу обычно крепилась стальная цепь, чтоб сеть не всплывала, поверху к ней  цеплялись пенопластовые, раньше были берестяные, поплавки. Снасть эта запрещённая рыбнадзором и считается браконьерской.
       Рядом с Бездонкой, где мы купались, был ещё один бочаг, очень, по нашим понятиям, глубокий. Глубина начиналась неожиданно, в метре от берега. Это место в реке считалось опасным, чуть ли не колдовским. Купаться здесь никто не решался… Противоположный берег, наш, то есть со стороны Гостилова, был не крутой, а покатый. Дно бочага постепенно уходило на глубину. Один из пришлых рыбаков сунулся в реку с крутого берега, но поскользнулся и, нахлебавшись воды, чуть не утонул. –  Чёртово место! Тут или сам утонешь, или снасть утопишь.
        Вот тут-то бы мне и сказать, что на дне омута есть здоровенные коряги, которые зацепят ваш бредень, его потом и трактором будет не вытащить… Это я сейчас так думаю, а тогда я сделал наоборот. Что меня сунуло подсказать этим дядькам, мне совершенно незнакомым, как нужно поступить?.. А ведь это место было для меня самым добычливым. Однажды я здесь выловил, еле-еле вытащив из воды, здоровенную плотвицу, больше чем на килограмм весом. Эта рыбина чуть мне леску не оборвала, только мой опыт и умение помогли с ней справиться. Единственное неудобство было в том, что для рыбалки в заветном омуте нужно было переправляться на противоположный берег. Но раздеться и, держа сначала одежду, а потом удочку и всё, что к ней прилагается, в руках, переправиться на другой берег было для меня делом нескольких минут.
       Вот я и подсказал мужикам, что нужно делать… Может, к моей предательской доброте-простоте добавилось и любопытство: что там за рыба скопилась в глубине четырёхметровой ямы у чужого берега?   Но это меня не оправдывает, а только усугубляет моё предательство!.. Сначала рыбаки не приняли меня всерьёз. Это меня разозлило, и я с каким-то дебильным упорством принялся доказывать им, что я прав и то, о чём я говорю, сделать   м о ж н о   и нужно. Они не пожалеют, коряг на дне нет, я проверял.  Господи, я не ведал, что творю! Меня несло как по бурному течению, когда я шесть лет назад плыл по разлившейся реке на двух скользких брёвнах… и река пожалела меня, не утопила.
        Наконец бредень стали понемногу вытаскивать на крутой и обрывистый берег реки. Когда в воде осталась только его задняя часть в виде большого кошелька из капроновой сетки, вода там запенилась и забурлила. У мужиков не хватало сил, чтобы вытащить снасть на берег. Вода в ней кипела, здоровенные рыбину выплывали на поверхность, били сильным хвостом и бросались в стороны из губительного капронового мешка, но основная масса рыбы уже не могла вырваться на свободу, – им было не развернуться в тесном мешке браконьерского бредня…
        Тот, кто чуть не утонул в омуте, крикнул на помощь купавшихся поблизости парней. Помощь пришла и, общими усилиями, вытащили на берег весь бредень. Рыбы в нём оказалось центнера полтора, не меньше. Рыбаки, их было трое, всю рыбу не смогли унести. Окуни, плотва, какие-то ещё незнакомые рыбины, никогда не попадавшиеся на обычную удочку, – может голавли, может язи, редкие в наших местах.
        А я стоял в сторонке, глядел на это шевелящееся серебро и думал: что же я, сволочь, натворил…Они же, – ограбили мою реку, а я, предатель, им в этом помог, Слёзы как-то сами, ручьём потекли из глаз и, сдерживая душившие меня рыдания, я поплёлся в сторону Холодников.
       –  Эй, парень, ты куда! Спасибо тебе за подсказку.  Иди, рыбки возьми…  Куда ты? Иди, бери, сколько хочешь. Заслужил! Бери не стесняйся.  Мужик что-то ещё кричал, но я его не слушал… Я шёл, не оглядываясь и рыдая. Сначала шёл шагом, а потом побежал бегом по чужому берегу, не соображая, куда и зачем.