Далёкое советское время. Сентябрь…

Отец Васи работает конюхом в небольшом колхозе. Одна из кобылиц по имени “Зорька” ожеребилась и принесла жеребёнка. Жеребёнок слабенький, беспомощный.
На конюшню заглядывает председатель колхоза и недовольно говорит конюху:

– Сентябрь. Скоро холода. Жеребёнок слабый и поздний. Всё равно не выживет. Корма не тратить. Жеребёнка убить и закопать в кустах за конюшней.

Конюх, израненный фронтовик, всегда недолюбливавший начальство, в ответ молчит и не говорит ни слова. И не выполняет приказ.

Время идёт, жеребёнок стоит с стойле с матерью, питается её молоком, потом конюх начинает потихоньку приучать его к сену, помаленьку выделяя для него пайку от других лошадей. И жеребёнок потихонечку превращается в крепенькую, весёлую лошадку, вот только роста маленького.

Когда в следующий раз через несколько месяцев председатель наведывается на конюшню, то он замечает пополнение и бурчит конюху:

– Что, не убил? Пожалел? А впрочем, ладно, пусть живёт. Поставить на довольствие.

Вот так и появляется новая лошадка, которую за всеобщую любовь назвали “Венеркой”. Упрямая, норовистая, небольшого росточка, но широкая в кости, крепенькая Венерка начинает работать в колхозе так же, как и другие взрослые лошади.

И опять сентябрь. Вася поехал учиться в районный город. По той давешней традиции каждый сентябрь учеников отправляли, что называется, “на картошку”. Вася тяжело переживает разлуку с матерью, и по его просьбе ему разрешают отработать время уборки картошки не по разнарядке, а в родной деревне, но потом принести справку.
На семейном совете отец решает попросить бригадира поставить Васю на перевозку картофеля, а для перевозки отец даёт Васе Венерку. Вот так и начался тот месяц, который потом долго вспоминали.

Коротко этот период можно назвать одним словом: “Кино”.

Упрямая и норовистая Венерка не могла поверить своим глазам, что какому-то мальчишке поручили командовать ею. Каждое утро начиналось с того, что Вася заходил в стойло с уздечкой – тогда Венерка отбегала в угол и, если Вася зазевался, то, улучив момент, или кусала его, или вообще ловким ударом выкидывала из стойла в проход. Но после того, как приходил отец, то, утихомиренная его строгим окриком, наклоняла упрямую голову и давала себя зауздать.

Венерку впрягали в одер, и уж тогда отыгрывался Вася. Запрыгнув на одер и держась за решётку, он давал ей такого пинка, что она, недовольная и злая, неслась во весь опор между осенних русских полей. Это были гонки!!! Крепкая и быстрая Венерка неслась, наверное, мечтая, чтобы от этих ухабин Вася вылетел куда-нибудь на дорогу, а Вася зло думал, что эта зараза всё равно когда-нибудь устанет и успокоится.

Как-то раз послышалось тарахтенье мотоцикла: их догнал бригадир и махнул рукой, чтобы остановились. Вася затормозил. К ним подошёл бригадир дядя Ваня – в глазах его прыгали смешинки.

– Васька, – обратился он к подростку, – ты не знаешь, чьё там колесо катится?

– Какое колесо? – испугался Вася. Обернулся и увидел, что от дороги под уклон катится колесо от телеги.

– Да это твоё колесо, – не выдержал бригадир и заржал на всю округу. – Ты на трёх колесах гонишься, а четвёртое свалилось с оси и катится. Иди, я подержу лошадь, а ты иди, кати его сюда, да чеку не забудь найти.

Вот так и работали Вася и Венерка.

Когда приезжали на поле, надо было собирать мешки и увозить их. Картошку убирали молодые рабочие одного из городских предприятий. Венерка при чужих работала исправно. Вася собирал мешки и укладывал их на телегу. Девушки, собиравшие картошку и заигрывавшие с парнями, говорили им: “Да помогите же мальчишке”.

Парни, желавшие показать перед девушками свою силушку, накидывали на Васину телегу мешки в три этажа, так что колхозные мужики с завистью поглядывали на огромный Васин воз. Тут наступало время работы Венерке, и она, отдуваясь и переставая хулиганить, исправно возила огромные возы в картофелехранилище. Там Вася таскал эти горы мешков в отсеки и высыпал их, потом на негнущихся ногах подходил к телеге и падал на неё замертво, а отдохнувшая умная Венерка сама, без Васиного управления, везла телегу на поле.

Так и прошёл сентябрь.

Вася уехал учиться. Когда приехал на очередной выходной, мать, как-то посмотрев на него по-особому, сказала ему: “А знаешь, сынок, ты за сентябрь заработал больше всех денег. Вот и пришла в дом твоя первая получка”. И смахнула слезу.

А Венерка всё так же продолжала работать. Ездил на ней Васин отец. Небольшая лошадка, не признававшая никаких авторитетов, кроме него… Бывало, она уходила в “загул” и, вырвавшись, сматывалась в “гости” на другие конюшни. Бывало, просто вырывалась и бегала по полям, никого не признавая, отзываясь только на зов Васиного отца. Отец выходил на поле и кричал ей как-то по-особому, не “Венерка, Венерка”, а “Верка, Верка”. И упрямая лошадка, услышав зов человека, спасшего ей когда-то жизнь, прибегала и послушно шла в конюшню.

Но шли годы. Старел конюх, старый фронтовик, всё больше и больше начинали болеть раны. Старела и Венерка, в “загулы” уходила всё меньше и меньше. Потом отец Васи вышел на пенсию, прожил немного, и война взяла-таки своё. Лежит старый фронтовик на одном из сельских кладбищ на берегу реки Черемухи. Немного пережила его и спасённая им когда-то Венерка. Её передали в конюшню, расположенную недалеко от кладбища, где упокоен её хозяин. Так уж получилось, что когда она пала, то и закопали её где-то недалеко от того кладбища.